Доктор филологических наук, профессор, заслуженный работник высшей школы РФ рассуждает об уровне нынешнего образования в школе и о том, что ждёт россиян, если не изменится подход к обучению.
Никак не мог пройти мимо великолепной и своевременной статьи А. Бессарабовой, напечатанной в «Новой газете» 15 апреля нынешнего года под названием «Чего ждать от учителя с перебитыми руками?».
Педагоги, репетиторы и психологи обсуждают последствия школьных реформ. При подготовке к ГИА и ЕГЭ родители учеников активно спорят в социальных сетях о содержании школьных программ и уровне знаний выпускников.
Педагоги комментируют сезонный креатив чиновников Минобрнауки РФ: недавно глава ведомства Дмитрий Ливанов заявил, что в России вводится национальная система оценки качества образования (дабы учащиеся не нуждались в репетиторах), а глава Рособрнадзора Сергей Кравцов сообщил журналистам о формировании национальной системы учительского роста.
Дети ничего не пишут на форумах о реформах, экзаменах и борьбе взрослых за их знания. Потому что те, кто могут писать, от всего устали, а основная масса не хочет ни о чём думать.
«Есть ощущение тотального дисконнекта и нездоровья. Родители не выполняют своих функций. Школа не выполняет своих функций. Приходит репетитор, пытается что-то сделать — и терпит поражение… Дети не умеют связывать информацию, сравнивать, обобщать, применять известное для выяснения неизвестного. Минимальная трудность приводит их в нерабочее состояние…»
«В ближайшее время я прекращаю работу со школьниками, надоело сражаться с ветряными мельницами» — опубликовала в интернете московский преподаватель, автор проекта об изучении английского языка «How to Know How» Мария Ковина-Горелик.
Профессиональный переводчик, в течение последних четырёх лет она даёт частные уроки английского языка старшеклассникам и видит, как на ребят давят мамы, папы, педагоги. По её наблюдениям, учитель превращается в контролирующую персону, цель которой — результат, а не обучение и воспитание. Ученики так перегружены и напряжены, что не способны воспринимать речь взрослых.
— Наши разговоры о природной детской любознательности, поддержании в них интереса к наукам — миф. Ребёнок любознателен, когда он растёт в комфортном микроклимате, окружён вниманием и не подчинён огромному количеству правил, — полагает Ковина-Горелик. — Если он задёрган и переутомлён, бессмысленно размахивать перед его носом учебниками.
Мария — не единственная, кто считает, что «за 11 лет школа вытравливает внутри детей такие колеи», которые потом ничем не исправить.
По мнению вице-премьера РФ Аркадия Дворковича, в стране падает уровень среднего образования и нужно менять подход к обучению, пора развивать не знания, а навыки, без которых у детей не формируется мышление, им недоступны причинно-следственные связи и анализ.
Из начальной школы убрали природоведение, с ним исчезли зачатки естественно-научного сознания. Изменили программы по истории — сейчас это дисциплина в картинках, с зубрёжкой и пересказом. Переписали программы по биологии — искромсали ботанику, зоологию, анатомию.
Дети не знают физику. У меня есть данные по техническим вузам: если раньше из первокурсников, поступивших в университеты, были способны получить высшее образование 40%, то нынче — 36%. У ребят нет ни пространственного мышления, ни понятийного. Они не обучаемы, усилиями педагогов получат дипломы… и пойдут продавать машины.
Гуманитариев среди вчерашних выпускников школ вообще нет. Президент России приказал вернуть в школы сочинение — вернули, и все в ужасе. Слова в предложениях не согласуются, склонение, спряжение — кошмар. Как учителя крутятся с этими сочинениями: делают универсальные заготовки, заучивают с детьми наизусть, объясняют, откуда что скачивать…
Педагоги вынуждены следовать правилам, работать по навязанным учебникам. За отступление от программ их наказывают — начиная с депремирования и вплоть до увольнения. Знаю случаи, когда выгоняли подвижников-завучей, смещали директоров.
Отдельные лицеи и гимназии, не очень подчинённые районным и региональным администрациям, имеют право работать по своим планам и проектам. Но это единичные школы, в Санкт-Петербурге их пять-шесть, в Москве несколько, в других крупных городах — по две-три. И, увы, они готовят ребят «на экспорт», в России останутся немногие.
Глобальные проблемы в системе среднего образования начинаются с 7-8-го класса, но накапливаются с начальной школы. Когда дети добираются до химии и алгебры, учителя хватаются за голову, списывают провалы на подростковый кризис. Да нет никакого кризиса, зато есть множество лишних, никому не нужных уроков. Зачем школам ежедневные ОБЖ, обществознание с шестого класса, три часа физкультуры в неделю при отсутствии спортивных залов? Детям дают информацию о спорте в теории. Программы нерациональны. Учеников перегружают, не загружая их мозг.
Всемирный банк проводил специальный опрос, выявивший ключевую проблему российских подростков, молодёжи — нехватку навыка решения сложных вопросов. Они не умеют справляться с трудностями. Мы в своих исследованиях сталкивались с тем, что школьники не способны искать информацию, работать с ней, осмыслять, квалифицировать, критически оценивать. Они не учатся адекватно читать — не просто видеть буквы, слова, а воспринимать их, находить в тексте главное. Не умеют формулировать и высказывать собственное мнение.
Здесь нет одной причины. Нельзя обвинять в ситуации исключительно учителей, или программы, или учебники. Образование — комплексный процесс, изъяны могут быть на разных уровнях системы. Нужно их устранять, потому что дети, вузы, работодатели впустую тратят время и ресурсы. Человек в зрелом возрасте не может добрать то, чего не получил в юности. И предприятия впоследствии будут нести расходы на переобучение необученных.
Вот что говорит сельский учитель русского языка и литературы с 18-летним стажем из забайкальского края Виктория Иванова:
— Преподавание в школах отсутствует. Его заменила техническая подготовка к ГИА и ЕГЭ. Дети научились сдавать тесты, но перестали читать, писать и говорить. Министерские стандарты второго поколения, системно-действенный подход на практике — это незнание и неумение детей складывать, умножать, рассуждать.
Доигрались с реформированием. Дети разучились думать. Я помню, какими ученики приходили в 5-й класс 7-10 лет назад, и поражаюсь, какими издёрганными приходят теперь. И они, и их родители.
Нам навязали бредовые учебники. На русский язык в старших классах даётся час в неделю, на литературу: Гоголя, Достоевского, Толстого — три часа. А на воспитание вообще нет времени. Педагогу отведена роль статиста, он не учит, а делает какие-то замеры.
«Будущее — в руках школьного учителя» (Виктор Гюго). А чего наша страна ждёт от учителя с перебитыми руками?
Как профессор-филолог я столкнулся с абсурдной, нелепой и вредоносной «образованщиной» в университете ещё 7-10 лет назад. Высшее и среднее образование тесно взаимосвязаны. Вузы страдают теми же проблемами, что и общеобразовательная школа: формализмом, оторванностью от жизни, начётничеством, отсутствием базовых системных знаний и навыков.
В России бездумно перечёркнута успешная классическая система национального образования, до пресловутых «реформ» служившая образцом для подражания на Западе. После принятия неприемлемой для нас Болонской системы всё опрокинулось в тартарары…
Если не откажемся от оглупляющей тестовой системы, не возродим гуманистические образовательные традиции русской национальной школы и не вернёмся к старой, но неизменно жизненно необходимой методологии образования, Россию ждёт огромная беда. Мы потеряем юное поколение, а вместе с ним и Отечество!..
Владимир Юдин, г. Тверь.
